Он снова не закончил фразу. Грех спал, тяжело дыша, опустив подбородок на грудь.

Проснулся уже в сумерках. С трудом разлепил глаза. От сырости и мокрой обуви ломило ноги.

— Долго спал? — спросил Вавила.

— Так, пару часов.

— А ты?

— Я караулил.

Грех огляделся. Из-за низких туч солнца не видно. Скоро совсем стемнеет. Тихо, только где-то далеко по-прежнему раздавалась артиллерийская канонада, как ранний весенний гром. На самом горизонте, уже погруженном в темноту, сверкали вспышки.

— Идем.

Он поднялся, взял автомат Вавила, взвалил товарища на плечо. Тот был плох, хоть и не подавал виду. Горел, пылая сквозь одежду болезненным человеческим жаром.

Путь держали вдоль дороги, в сторону леса впереди. Долго шли молча, чавкая раскисшими ботинками. Ноги вязли в густой грязи, путались в длинной сухой траве, что как водоросли извивалась в холодной воде. Грех сопел и отдувался, волоча на себе непомерный груз. Не было сил, чтобы смотреть по сторонам, он полностью сосредоточился на ходьбе.

— Смотри в оба, — буркнул он Вавилу.

Впереди уже можно было рассмотреть ближайшие деревья. Между ними тоже журчала и переливалась вода. Паводок затопил лес, вышедшие из берегов реки захватывали все новые территории. Дорога спускалась с насыпи и разрезала чащу надвое, делая резкий крюк.

Грех отдался мыслям о лесе, будто там его ждал родной дом, ломящийся от еды стол и теплая женщина в сухой и теплой кровати. Вон уже деревья, совсем рядом. Поскорее уйти с открытого места, в уютную тьму деревьев. Там можно снова сделать привал. Переждать ночь. Спать.

Он даже не понял сразу, когда Вавил зашипел над ухом.

— Справа, Грех, справа!..

Они не бросились даже, рухнули в грязную холодную жижу под ногами. Намокшая одежда потянула вниз, вода сомкнулась над головой. Грех быстро вынырнул, за шкирку вытащил Вавила, сунул ему в руки автомат. Быстро вскинул свой, щелкнув предохранителем.

— Где? — шепнул он.

Ствол медленно ходил туда-сюда, обшаривая местность. Только привычные уже пейзажи. Затопленные поля до горизонта. Тут и там из воды торчали голые верхушки кустов и перекрученные скелеты мертвых деревьев. Больше ничего и никого. Только громко плюхнулось что-то в воде вдалеке.

— Ну? — повторил он, начиная злиться.

Вавил под боком трясся от холода и страха, не в силах связать два слова.

— Я ви… я вид… — заикался он, — видел…

— Что?

Вавил не успел ответить. Грех зажал ему ладонью рот, прислушался, молясь про себя, чтобы ему всего лишь показалось. Но нет, со стороны дороги точно послышался рев приближающейся техники.

— За мной! — коротко рявкнул он. — Живо!

Схватил товарища за воротник и как можно быстрее помчался прочь от дороги. Широко шагая, расплескивая воду. Но медленно, все равно медленно. И шумно, думал он. Заметят.

Залегли в кустах, наспех укрывшись среди голых ветвей и сухих камышей. Почти скрывшись под водой. Наружу торчали только макушки и носы. И глаза, которые внимательно следили за происходящим.

Со стороны моста показался броневик. В сумерках он казался почти черным, но хорошо был виден правительственный флаг на борту.

Броневик остановился. Как раз напротив затаившихся беглецов. Полсотни метров, не больше. С брони спрыгнули трое, огляделись. Четвертый остался сидеть сверху, возился там с каким-то прибором. У Греха внутри похолодело. Ствол его автомата выглядывал над водой, смотрел прямо вперед. Держал на мушке солдата на броне. Вавил рядом, затаился, тоже целился в кого-то из них. Если заметят, бой будет коротким. Они подстрелят одного-двух. А остальные? Экипаж машины?

У Греха еще два магазина плюс граната. У Вавила столько же. Те на дороге среагируют быстро. Залягут, спрячутся за броневиком. Повернется орудийная башня с крупнокалиберным пулеметом. На них двоих хватит одной меткой очереди.

Солдаты о чем-то громко переговаривались, даже спорили. Один в гневе жестикулировал, показывал рукой на лес. Двое других наоборот, указывали на поля вокруг и назад на мост. Боец на броне продолжал сосредоточенно возиться с чем-то. Кто-то из них ткнул пальцем, как показалось Греху, прямо туда, где спрятались они с Вавилом. Другие будто бы повернули головы. Дыхание перехватило. Заметили! Палец лег на спусковой крючок.

Нет, успокоился Грех. Продолжают спорить. До него доносились обрывки фраз и мат. Спорят, стоит ли ехать дальше. В лес. Те двое, что были против твердо стояли на своем. Боятся, отметил Грех с удовлетворением, хотят вернуться.

Боец на броне, наконец, зашевелился. Громко сказал что-то, привлекая внимание. Остальные замолчали. Что-то громко зашипело, прокашлялось помехами и заговорило усиленным динамиками человеческим голосом.

— Бойцы повстанческой армии! Ваше дело погибло. Вы разбиты, а ваши лидеры сбежали. Правительство готово дать вам амнистию, о чем президентом был подписан соответствующий указ. Не оказывайте сопротивление. Выходите с поднятыми руками к позициям правительственных войск. У нас вас ждет сухая одежда и теплая пища. Война закончена. Мы даем вам слово, что после сдачи и разоружения вас сразу отправят домой…

Грех с Вавилом переглянулись. Грех покачал головой. Известный прием. Не в первый раз уже противник балуется подобным. Такие вот сообщения, листовки над окопами. Сдавайтесь, мы вам все простим. Грех уже видел, когда бойцов с белым флагом расстреливают в упор. Они с Вавилом продолжали держать на прицеле солдат у броневика, сидя по горло в грязной ледяной воде.

Голос говорил что-то еще, но все об одном и том же. Когда сообщение закончилось, бойцы снова запрыгнули на броню. Машина развернулась и поехала в сторону моста. Решили все-таки вернуться. Грех провожал их взглядом.

Совсем стемнело. Когда броневик скрылся из виду, Грех потащил Вавила дальше.

— Быстрей, — сопел он, отдуваясь, дрожа от холода и пережитого напряжения, — давай, скоро уже…

Однако лес теперь уже не казался спасением. Темная громада стояла впереди, безмолвная, подтопленная водой. Из-за пасмурной погоды не было ни звезд, ни луны. Ни света, ни огонька. Кромешная тьма. Черным-черно.

Не успел он подумать об этом, как темноту позади них осветила сигнальная ракета. Грех с Вавилом снова нырнули в воду, обернулись на свет. Огонек вспыхнул высоко и теперь бледным маленьким светлячком опускался к воде. Тут щелчками и треском раздались выстрелы. Со стороны моста. Оттуда, куда уехал броневик. Линии трассеров рассекали ночь. Работали автоматы и крупнокалиберный пулемет. Стреляли с дороги куда-то в сторону, по воде.

— В кого они? — будто сам у себя спросил Грех.

Вавил застыл на месте.

Ракета спустилась к самой земле, догорела. В ее последних отблесках Греху показалось, что какая-то тень карабкается по насыпи далеко впереди. Игра света, успокоил себя. Ничего особенного.

Стрельба прекратилась вместе с вернувшейся темнотой. Грех посмотрел на друга. Тот стоял по пояс в воде. В метре, потрогать можно, но виден был только темный силуэт с автоматом наперевес. Товарища трясло.

— Идем, — Грех взял его под руку.

Идти в воде было тяжело. Ноги будто налились свинцом, отваливались.

— Ты кого там видел?

— А? — Вавил встрепенулся, будто разбуженный.

— Когда в первый раз нырнули?

Вавил долго не отвечал, только сопел и трясся на плече у Греха.

— Так, — выдавил наконец, — показалось…

В лесу было помельче, вода доходила до колен, иногда опускалась до щиколоток. Но теперь ноги вязли в мягком мхе, проваливались в затопленные норы, цеплялись за корни деревьев. На поверхности толстым слоем плавали хвойные иголки и обломанные ветки.

Грех шел наугад, просто вперед. Зная, что дорога слева. Впереди не должно быть крупных населенных пунктов, только деревни. Большинство из них брошены из-за войны. Уже совсем рядом пограничная зона. Это еще впереди, рано расслабляться. Пока надо найти место повыше. Отдохнуть, просушиться, поесть, поспать.